Нашла в старых записках. Когда-то написАлось ))

«Стояли» семидесятые… А в пионерском лагере жизнь шла своим чередом.

Девочка Нина, бывшая ученица третьего класса, каждый год проводила в пионерских лагерях, ей там нравилось. В первые дни было тоскливо, а потом — напротив, весело, тем более Нина участвовала во всех мероприятиях, маршировала, придумывала речёвки, мазала пастой сонных пацанов и была измазана каждую смену сама. А когда ехала домой, сидя на заднем сидении отцовского мотоцикла, всю дорогу пела пионерские песни.

Но в этот раз было что-то по-другому. В этот раз на соседней койке спала Ленка. Ленка носила шорты, что было явлением редким, шорты были заграничные, ловко сидели на ленкиной круглой попе, а когда она их снимала, то они сохраняли её форму.  Нина поняла, что некрасивая. Ну не совсем на последнем месте, а так, средняя по красоте. Длинные косы, заплетённые по сторонам головы, завязывались чёрными аптекарскими резинками. Это через много лет стало понятно, что если резинку от трусов зашить в тряпочный чулок, эта простая  конструкция решит много проблем, в том числе и с красотой. А так — нечем было крыть: две длинные прямые косицы и ни одной кудряшки, какие украшали Ленкину буйную голову. И шортики… Таких больше ни у кого не было. Говорили, что Ленкин папа ездил за границу. Наверное там шорты, думала Нина, лёжа на кровати завернувшись в одеяло, высунув только нос, чтобы дышать, и руку для отгона беззвучных хитрых комаров.

Нине не присылали записок, когда Ленка засовывала их в карман, не читая. На танцах в клубе под зорким оком воспитательницы происходили драмы и трагедии. Пацаны постарше приглашали девочек на медляки, Нину никто не замечал, она страдала, но вида не показывала, сидела с другими девочками и делала вид, что ей интересно, о чём они разговаривают, а сердце сворачивалось и разворачивалось, вырастая и упираясь в грудь, если какой-нибудь мальчик вдруг направлялся в сторону их компании. А Ленка тем временем на танцы приходила под конец музыки, когда включали томительную французскую «Томбаааланеежёё», и каждый раз кто-нибудь из пацанов как будто случайно проходя мимо, увлекал её качаться, держась за плечи и туловище на «пионерском» расстоянии.

Нине Ленка нравилась, нравились и шорты, и стоптанные сандалии, и белые кудри, они были подружки. В классическом варианте — красивая и не очень. Она пыталась ей подражать, так же размахивать руками и говорить такими же словами, получалось плоховато, но в своей любви Нина этого не замечала, она любила и всё. Преданно и на всю жизнь.

Тем временем организовали конкурс на изделия, хэнд мэйк, как сейчас выражаются. Нина, как обычно, увлеклась, нашла у забора под травой глину, наковыряла, глина оказалась какая-то необыкновенная, когда высыхала, становилась белой, как мел. И слепила петушка. Высушила, раскрасила и заняла первое место. Её хвалили, на линейке громко объявили, написали грамоту и пошли заказы. Каждой девочке захотелось иметь такого петушка, Нина лепила, раскрашивала, отдавала, петушки рассаживались по тумбочкам, Нину заметили. На танцах пригласил Сашка Иванов, самый лучший мальчик из отряда. Нина на следующие танцы зашла в конце, как Ленка, правда, в этот раз никто не позвал. Она гордо прошла и с незаинтересованным лицом села рядом с девочками. Ничто не могло испортить ей настроение.

Вернувшись с танцев, перевернула новых петушков, разложенных для просушки на веранде и пошла спать, наполненная счастьем и предчувствием начала новой жизни.

Утром до подъёма побежала к своим петушкам и обнаружила их растоптанными. Глиняная крошка с остатками клювов и лапок лежала обидным толстым слоем.

Горе и несправедливость мира накрыли с головой. Пошла к своей кровати и легла плакать. Сквозь слёзы глаза упёрлись в Ленкины сандалии, на подошвах которых прилепились засохшие комки знакомой белой глины.